Дело № 89-1922 г. близилось к завершению, но прежде следователю предстояло решить, что делать с поступившим к нему обращением от верующих Петрограда с просьбой оставить мощи в Александро-Невской лавре и открыть их для поклонения. Под обращением подписалось около 1300 человек. Просьба верующих была в итоге передана на рассмотрение Петрогубисполкома. Что же касается дела, то 6 октября 1922 года В.И. Кузьмин постановил, что хотя «…имеются налицо признаки преступления, караемого по 120 ст. УК лишением свободы до 1 года или принудительными работами на тот же срок…», но нет доказательств, что в течение 3 последних лет (срок давности по данной статье) «…было в массах населения распространяемо толкование о том, что сохраняющиеся в Александро-Невской лавре останки<…>являются нетленными мощами его…» Дело надлежало прекратить, а для этого направить его в Особую сессию по уголовным делам Петрогубсовнасуда по уголовным делам.

13 октября 1922 года на заседании Особой сессии по уголовным делам Петрогубсовнарсуда было также принято постановление: делопроизводство прекратить и направить для этого материалы в высшую инстанцию – Народный комиссариат Юстиции РСФСР. Этому не суждено было случиться, так как вскоре Петроградский губернский Совет народных судей был реорганизован, а его полномочия и незакрытые дела перешли к Петроградскому губернскому суду.

Все производство по делу о вскрытии мощей, как и расследование о том, каким образом были собраны подписи верующих, оставались без движения почти на два года.

В марте 1924 года оставшийся неизвестным инструктор канцелярии губсудасоставил акт осмотра, как мы сказали бы сейчас акт об обнаружении. Он и стал завершающим документом уголовного дела, законченного так же странно, как и начатого, так точно передающего особенности столь сложных и непоследовательных 20-х годов прошлого века…

Что касается дальнейшей судьбы мощей Александра Невского и хранившей их серебряной раки, то последняя отправилась в Государственный Эрмитаж, сотрудники которого сумели спасти ее от переплавки, а мощи были изъяты и находились вначале в Церковном антирелигиозном музее в Москве, затем в Музее истории религии и атеизма в Ленинграде, и только в 1989 году они вернулись в Александро-Невскую лавру.